Сверхзадача [Дело Килиоса. Сверхзадача. Возвращение «Викинга».] - Иштван Немере

— Внимание! Внимание! — голос Тилла звучал в тишине корабля с каким-то безнадежным спокойствием. — …восемь… девять…

Я смотрю на Дэйва. Он замер, придерживая Феликса и не успев пристегнуть его в кресле. В ответ на мой удивленный взгляд, он сдвинул плечи, словно хотел сказать, что не понимает, почему я не понимаю. Сейчас самое ответственное дело в руках Тилла — провести предстартовую коррекцию ориентации корабля. Все остальные члены экипажа обязаны буквально замереть в креслах. Вот почему Дэйв одной рукой придерживал Феликса, а другой схватил меня за рукав, прижимая к креслу. Пристегиваться — на это уже не оставалось времени.

— …три… два… пуск!

Неимоверная тяжесть повалила нас, кого на пол, кого прижала в кресле. Легкие, и без того измученные высоким давлением и высокой концентрацией углекислого газа, прямо-таки выключились: ни выдохнуть, ни вдохнуть. Координатная сетка на экране, с кружочком посредине, завибрировала, задергалась; точка на ней скользнула наискосок…

Мы перестали экономить кислород. Тилл распорядился уложить Феликса в гибернатор. В эту минуту Марк издал странный звук — не поймешь хрип или смешок. Мы все разом посмотрели на него — что это с ним? Глаза расширены, сплошные зрачки. Лицо превратилось в безвольную маску. Похоже — обморок. На Земле, потеряв сознание, человек падает, а здесь, в невесомости, это выглядит ужасно: взор неподижен, руки безвольно парят на весу. Мы растерялись. Дэйв засуетился, сунул обморочного Феликса мне в руки, а сам бросился к Марку:

— Эй, Марк! Марк! Ты меня слышишь? — Дэйв схватил Марка за руку, нащупал пульс.

— Живой! — наконец-то произнес Дэйв. — Мне показалось, что все, конец…

— Друзья, время у нас на исходе, — сказал Тилл. — Надо Марка и Феликса уложить в гибернатор. Раздумывать некогда.

Эту операцию мы с Дэйвом осуществили довольно быстро. Дэйв проверил датчики, показатели кардиограмм, наличие сомнифера в пробирках, словом — все, что положено в таких случаях, что обязаны делать врачи. Но врачи продолжают пребывать в гибернации. Так было решено, когда, оценив техническое состояние "Титана" после метеоритного "нападения", мы пришли к выводу: биогенераторы повреждены основательно, ремонт собственными силами невозможен. Надо было ограничить количество потребителей аварийного кислорода. Посчитали — на этом этапе полета, в сложившейся ситуации, можно обойтись без врачебного обслуживания, если учесть, что элементарному медицинскому обслуживанию обучены все члены экипажа и экспедиции…

— Все готово! — сказал Дэйв.

— Воздух здесь тяжеловат, — заметил я.

— Регенерация воздуха в гибернаторах автоматическая, — пояснил Дэйв. — Как только загерметизируем двери, воздух оздоровится в течение тридцати секунд. Одновременно включается сомнифер.

Толстенные двери гибернатора закрылись бесшумно. Дэйв по прибору проверил герметизацию. Я посмотрел в смотровое окошко: два бледных лица неподвижно белели в призрачном голубоватом свете. Дэйв включил экран биологических показателей усыпляемых. К счастью, все было в норме.

— Я подежурю, ты возвращайся к Тиллу, — сказал Дэйв. Я знал, что после герметизации гибернатора, проверки приборов, вынесенных в коридор, надо было четверть часа держать гибернатор под наблюдением. На всякий случай.

Возвращаясь в навигаторскую по длинному переходу, я думал о том, какой умница Дэйв — все умеет, все знает. А что умею я, кроме шатания по кораблю? Конечно, я, как никто из пассажиров корабля, разбираюсь в "камешках", умею с первого взгляда определить геологическую структуру местности, безошибочно "прочитывать" спектральный анализ веществ, короче — я неплохой геолог, говорю об этом без ложной скромности… Но какой в этом прок сейчас?.. И зачем надо было вытаскивать меня из гибернатора? Спал бы себе до сих пор, как спит, например, Мишель… Впрочем, есть две причины, по которым меня вывели из гибернации: первая — понадобился бодрствующий Тен Линг. На орбите вокруг Тау астроному есть чем заниматься. Вторая — если уж "разбудили" Линга, то попутно подняли и меня. В этом неудобство двухместных гибернационных кабин…

Ох, как хочется волшебства — вдруг оказаться на Земле и считать, что реальность — кошмарный сон!.. Терзаюсь. А что толку в терзаньях? Терпи, а там будь что будет. Всему свой конец…

Конец был.

Гораздо ближе, чем я мог ожидать. Войдя в дверь навигационной, увидел, что Роберт Тилл без сознания. Вызываю по аптатору Дэйва и Линга. Отвечает один Дэйв.

— Ступай за Лингом, — встревоженно крикнул Дэйв, — а я бегу в навигационную.

Как он может бежать? Точно так же, как и я. Я плыл по проходу, отталкиваясь руками, ногами от пола, от стен и потолка, стараясь уберечься от столкновения с твердыми предметами… Вот так. Из строя выходим поодиночке. Впадаем в обморочное состояние, становимся бесполезными на корабле, и нас надо срочно спасать. А корабль живет своей собственной жизнью. "Викинг" встретил меня негромким разноголосым хором генераторов, щелчками автоматов, периодическими посвистываниями клапанов, попискиваниями сигналов… В другое время эта "песня" внушала бы спокойствие, уверенность. Сейчас меня тревожили дурные предчувствия. Деловитыми голосами своих многочисленных механизмов "Викинг" меня предупреждал: ты погибнешь. Задохнешься. С последними киловаттами ядерных батарей наступит и мой конец. Нас поглотит вечная тишина. Нас окутает бесконечный, не нарушаемый покой межзвездного пространства. Вы, люди, с такой любовью создававшие нас, превратитесь в молекулы, разложитесь на атомы, а ваше создание станет вашей могилой в просторах Вселенной…

Вот такие веселые мысли обуревали меня, когда я вошел в обсерваторию и увидел маленькое, худое тело Линга, парящее в воздухе. Компьютер телескопа мигал огоньками, попискивал, лихорадочно сообщал тому, кто не мог его слышать, какие-то данные… Я подхватил Линга Тена и почувствовал, что он вздрогнул. Посмотрел на меня замутненным взглядом:

— Пятая… — прошептал он, — очень большая масса…

— Ты молодец, Тен! — с этими словами я начал осторожно извлекать астронома из обсерватории, заставленной множеством приборов и небольших контейнеров. Автоматика телескопа продолжала напористо выдавать данные, которые никого не могут обрадовать. Тен закрыл глаза и обмяк. Пятясь, я вышел, придерживая Тена, в коридор и долго еще слышал постепенно затихающий рапорт телескопа…

Здесь, в этом месте, мои воспоминания начинают мешаться. Мы с Дэйвом, единственные, остающиеся в строю, пребывали в растерянности: что делать в первую очередь — нести Линга и Тилла в гибернатор? Тогда пострадает программа коррекции "Титана". До следующего вмешательства навигатора, как видно по сигнализатору, остается четыре минуты. За это время мы не успеем управиться с гибернатором. Могут ли Тилл и Линг подождать минут двадцать, пока навигационная автоматика выдаст нам очередную паузу? Дэйв смотрит на таблограмму: такая пауза наступит через семнадцать минут и продлится двадцать девять минут… Мы привязали Линга и Тилла к креслам, вдохнули в них кислорода, сами подышали. Дэйв сидел у центрального пульта, напряженно вглядывался в показания многочисленных приборов, больших и маленьких экранов. Иногда он поручал мне включить ту или иную кнопку, передвинуть рычажок на соседних, вспомогательных пультах. Помнится, я даже помогал Дэйву делать какие-то расчеты на компьютере… Дэйв сорвал с себя комбинезон — его прикосновение к телу раздражало. Посоветовал мне сделать то же. Мы работали в изматывающем темпе, понимая, что нам больше не на что и не на кого надеяться.